Бернар Вербер: «Мы уже живем в сюжетах Филипа К. Дика»
Поговорили с Бернаром Вербером о его новой книге, жизненной философии, сходстве с Дэном Брауном и современных сериалах
Автор: Орищенко Константин
Бернар Вербер входит в число самых известных французских авторов современности. Его романы «Танатонавты» (1994), «Империя ангелов» (2000) стали бестселлерами и принесли прозаику всемирную славу (во многом благодаря грамотному сочетанию научной фантастики и описаний духовного-философских исканий героев, которые раз за разом переживают то, что в психологии называется «трансцендентным опытом»).
И хотя в каждой третьей статье прозаика причисляют к философам, сам он себя таковым не считает, – даже несмотря на тот факт, что его произведения имеют определенную системность. В новом романе «Пророчество о пчелах» автор вновь возвращается к теме регрессивного гипноза (который сам, к слову, практикует), балансирует на грани фантастики и приключенческих романов и не боится экспериментировать.
В середине февраля мы взяли интервью у Бернара и обсудили множество тем: от упомянутой выше новинки и и дальнейших творческих планов до воспоминаний о самых необычных местах, которые когда-либо доводилось посещать.
Перевод: Антонина Черташ
Константин Орищенко: Здравствуйте, Бернар! Скажите, какой темой вы увлечены сейчас? Где нам искать подсказки, когда мы будем читать следующую книгу Бернара Вербера?
Бернар Вербер: Здравствуйте. Сейчас моя главная сфера интересов – это генетика, мутации, генная инженерия, эволюция человека. Мне любопытно, что ждет человечество как вид в будущем и чем будущие люди будут отличаться от нынешних. Это одна из главных тем романа, над которым я работаю сейчас. Но я не хочу раскрывать все карты, потому что пока не знаю, будет ли он напечатан и когда.
Константин Орищенко: Обратил внимание на одну любопытную закономерность: во многих ваших книгах присутствуют животные. Причем не просто в качестве отсылки или красноречивой метафоры: они являются важной частью сюжета, подталкивая читателей к тем или иным размышлениям. Трилогия о кошках, которые пытаются изменить мировой порядок, взгляд на мир муравьев, чья жизнь протекает параллельно с человеческой и развивается по схожим циклам, и вот совсем недавно у вас вышел новый роман – об исчезновении пчел. Почему частью вашей авторской мультивселенной стали именно различные представители животного мира?
Бернар Вербер: Наверное, главная причина в том, что человеческий взгляд достаточно узок. Когда я пишу о животных, я в некотором смысле расширяю угол обзора, позволяю читателю посмотреть на мир с иной точки зрения, отличной от свойственной нашему виду. Мне кажется, такой прием позволяет мыслить более объемно, видеть все полнее и ярче, отойти от эгоцентризма и ощутить солидарность с другими живыми существами. Ведь они – такая же важная часть жизни на Земле, как и мы.
Константин Орищенко: Стоит ли за вашим выбором персонажей-животных какая-то философская идея?
Бернар Вербер: Да, как я и сказал, это попытка вывести людей за пределы чисто человеческого восприятия, замкнутого на людях и их проблемах. Животных стоит воспринимать всерьез и уважать.
Константин Орищенко: Раз уж мы заговорили о философии, то давайте продолжим. Многие ваши книги соединяют в себе размышления о жизни и смерти, религиозные догмы, мысли об эволюции человеческого вида. Как менялась система ваших философских взглядов, начиная с первой опубликованной книги? Какова существенная разница между нынешним Вербером и Вербером вчерашним?
Бернар Вербер: Наверное, основное различие складывается из того, как меняется мир. Когда я писал первые романы, все было совсем другим. Жизнь текла медленнее, не было таких скоростей и связанных с ними возможностей и опасностей. Происходит больше катастроф, мы больше знаем о событиях в мире. Сами эти события, мировые конфликты случаются резче, имеют серьезные последствия и сложные причины. Информационные потоки стали гораздо мощнее. Все это заставляет меня уделять больше внимания политике, я пытаюсь увидеть предпосылки тяжелых и сложных исторических процессов – как, например, конфликт на Украине или выступления в Иране.
Однако фундаментально, в вопросе жизни и смерти я придерживаюсь тех же взглядов, какие у меня были во время работы над «Танатонавтами» и «Империей ангелов».
Я верю в то, что все мы приходим в этот мир, чтобы усвоить урок или прожить свою карму, жизненное предназначение. Иногда нам позволяют заглянуть за ширму, если мы хорошо делаем свою работу. Если мы были хорошими студентами, любопытными и деятельными, делали, что должны были делать, то мы отправляемся вверх в колесе перерождений, а если не исполнили своей миссии, то отрабатываем ошибки в следующей жизни. Например, сейчас моя задача – писать книги и давать людям пищу к размышлению, приоткрывать им то, чего они не знали, расширять их горизонты. Посмотрим, справился ли я. В общем и целом, мои философские взгляды близки к буддизму.
Константин Орищенко: Мне кажется, что непременное наличие философии – фирменный почерк французских авторов. Мы можем вспомнить экзистенциалистов – Камю и Сартра – или обратиться к вашим современникам – например, к Мишелю Уэльбеку, который в своем творчестве соединяет философские размышления (порой жесткие и провокационные) с художественной прозой. А вы никогда не думали о том, чтобы издать сборник философских эссе на темы, которые вас больше всего волнуют?
Бернар Вербер: Нет, никогда. И не хочу. Я не философ, а писатель. У меня нет готовых ответов на сложные вопросы. Я агностик, я открыт к разному и не хочу ограничивать себя какой-то жесткой системой взглядов. Когда я пишу, я часто общаюсь с историками и философами, если мне нужно глубже исследовать определенный предмет. Однако, честно говоря, я считаю, что большинство тех, кто называет себя философами, – высокомерные снобы и не самые умные люди. Им кажется, что раз они сложно говорят о простом, то это дает им преимущество. Но я считаю, что их уверенность в своем превосходстве – это заблуждение, а сложность и провокационность идей – часто попытка как-то выделиться и привлечь к себе внимание.
Константин Орищенко: Я был удивлен, что вы, как человек, долгое время занимавшийся научпопом и писавший статьи на научные темы, заинтересовались феноменом регрессивного гипноза (который большинство ученых считают псевдонаукой). Вы же не просто испробовали эту технику на себе, а практикуете ее регулярно и часто говорите о том, как на вас повлиял опыт путешествий в другие жизни. Кажется даже, что персонажа «Пророчества о пчелах», преподавателя истории в Сорбонне по имени Рене, вы писали с самого себя.
Бернар Вербер: Отчасти так и есть. Я, как и Рене в этом романе, провожу сеансы в театре-барже, причем еженедельно. И у меня даже есть арфистка, которая играет во время сеансов, как Опал в романе. Как я уже сказал, я агностик, я не ограничиваю себя одной стороной знаний. Понимаете, ведь у человека есть два полушария: левое и правое, рациональное и творческое, есть научное сознание и мифологическое. И все это сосуществует внутри наших голов. Я не претендую на истину в последней инстанции, я сам ни в чем не уверен, я не стану убеждать вас в реальности реинкарнации. Я не знаю, где заканчивается человеческое воображение. Моя цель – подарить читателю пищу для размышления, дать ему увидеть обе стороны медали. Мне вообще нравится соединять рациональный и иррациональный миры и делать так, чтобы в этом был какой-то смысл. Ведь любая новая информация – это расширение горизонтов. А наука часто отрицает вещи, которые еще не научилась объяснять или исследовать.
Константин Орищенко: Мне показалось, что ваши последние сюжеты чем-то похожи на приключенческие романы Дэна Брауна, который создал образ профессора Роберта Лэнгдона. Он открыл читателям тайны тамплиеров и построил сюжет нескольких романов вокруг поиска старинных манускриптов. Вы согласны, что между вашими книгами есть сходство? Вы читали Дэна Брауна? А может, знакомы с ним лично?
Бернар Вербер: Я не знаком с Дэном Брауном, но читал его произведения. Это один и тот же жанр – приключенческие романы, где герои охотятся за сокровищем или артефактом. И Дэн Браун не был в нем пионером. До него в этом жанре писали, например, Жюль Верн и Роберт Льюис Стивенсон. Конечно, были фильмы про Индиану Джонса: «Последний крестовый поход» и «В поисках утраченного ковчега». Скорее, на меня повлияли эти книги и фильмы, чем Дэн Браун. К тому же моя история – в первую очередь о реинкарнации и только потом о поиске важного артефакта.
Константин Орищенко: Я слышал, что вы поклонник Филипа К. Дика, основателя киберпанка, и его работы на вас когда-то очень повлияли. Как вы думаете, насколько близко современный мир подошел к эпохе киберпанка? Становятся ли сюжеты Дика нашей новой реальностью или все же они существуют где-то в параллельной вселенной?
Бернар Вербер: Это очень интересный вопрос. Думаю, да, вы правы, мы уже живем в сюжетах Филипа К. Дика.
Когда я был моложе, я мог только мечтать о гаджетах вроде современных смартфонов, это казалось невероятным. Но сегодня они стали неотъемлемой частью жизни. У нас есть электрические машины, есть летающие машины. Я, например, пользуюсь электрической машиной, которую я заряжаю на специальных станциях. Я могу в любой момент связаться с любым человеком в мире, могу разговаривать сейчас с вами и видеть вас. Мы создали 3D-принтер. У нас есть настоящий искусственный интеллект, который способен обыграть в шахматы гроссмейстера, есть нейросети, создающие искусство. Когда-то это казалось фантастикой. Конечно, развитие технологий – это не абсолютное благо, есть подводные камни, есть крупные риски, опасности. Тотальный контроль, потребление, зависимость от техники и интернета. Но я настроен позитивно, и все эти изменения, скорее, приятно меня волнуют, чем пугают. Я с любопытством жду новых прорывов во всех сферах.
Константин Орищенко: Можете назвать авторов, которые повлияли на вас как на писателя?
Бернар Вербер: Их не так много. Айзек Азимов, Филип К. Дик, Жюль Верн. Меня когда-то сильно впечатлил Фрэнк Герберт, автор «Дюны». И Дэн Симмонс, его тоже стоит отметить.
Константин Орищенко: Вы говорили о своей любви к путешествиям в нескольких интервью (это нравится вам так сильно, что тема путешествий возникла даже во время вашего первого сеанса регрессивного гипноза). Какое самое необычное место вы посещали?
Бернар Вербер: Наверное, меня больше всего поразили Индия, Япония и Южная Корея. Это другой мир. Люди там мыслят совершенно иначе. У них другой способ смотреть на все вокруг, и это чувствуется в общении. Индийцам присущ фатализм, который будет не вполне понятен современному европейцу. Из-за своих религиозных убеждений они мало чего боятся, в их жизни много хаоса, но это совсем не делает их несчастными. Наоборот, индийцы умеют радоваться простым вещам и жить настоящим моментом. Будучи в Калькутте, я почти потерял ориентацию в пространстве от количества шума и движения. Но индийцев не пугает смерть и процесс умирания, их вера так сильна, что делает их бесстрашными и заставляет жить на полную. Им почти незнакома тревожность, свойственная нам.
Я говорю «нам», потому что считаю, что русские и французы мало чем отличаются. Мы очень похожи друг на друга. Когда я приезжал в Россию, у меня было ощущение, что культурно мы говорим на одном языке. Мои читатели здесь и в России похожи, похожи взгляды и настроения молодежи, мы одеваемся в похожую одежду, беспокоимся о похожих вещах. Разве что Россия разрывается между Европой и Азией, западом и востоком, и это делает ваш взгляд на мир немного «шизофреническим», вас тянет в разные стороны. И конечно, это находит свое отражение в вашем отношении к миру. В моей последней книге, которая еще не вышла на русском, часть событий происходит в период холодной войны, есть отсылки к обстоятельствам того времени и героини-шахматистки. Пока я писал, то немного изучал русскую философию, чтобы добавить ее в текст романа.
Константин Орищенко: Как путешествия влияют на творческий процесс? Были ли диалоги, ситуации, которые вдохновили вас на создание каких-то сюжетов?
Бернар Вербер: Я уже упоминал об Индии и о России. Тема реинкарнации и силы религиозных убеждений стала звучать более ярко после моих путешествий по Индии. Россия вдохновила написать о периоде холодной войны. Сложно вспомнить что-то более конкретное. Но совсем недавно я прыгал с парашютом в Египте, прямо над пирамидами – вы можете посмотреть видео моего полета у меня в блоге, – и этот опыт точно войдет в какой-то из моих следующих романов в том или ином виде. Это было невероятное переживание, которое останется со мной навсегда. Я часто использую при создании рукописей свои общие впечатления от поездок, описываю пейзажи по своим воспоминаниям.
Константин Орищенко: Готовясь к интервью, я наткнулся на вашу цитату о том, что писать роман нужно так, как будто по нему будут снимать кино. Если бы вам предложили экранизировать один из ваших романов, какой бы вы выбрали? Был бы это фильм или сериал?
Бернар Вербер: Лучше всего бы подошли «Танатонавты» и «Империя ангелов». Я бы предпочел сериал.
Константин Орищенко: Раз уж мы заговорили о кино, расскажите, любите ли вы сериалы? Что сейчас смотрите? И какие сериалы особенно вас впечатлили?
Бернар Вербер: Сейчас я смотрю сериал «Ты» (психологический триллер об одержимости). Но вообще мне нравятся масштабные исторические многосерийные проекты по мотивам реальных событий, в которых авторы освещают жизнь людей определенной исторической эпохи. Например, «Викинги», «Рим», «Британия». Я считаю, они гораздо интереснее фэнтези вроде «Игры престолов». Мне нравится реконструкция прошлого в деталях, ведь все это действительно когда-то происходило и здорово увидеть на экране часть истории. «Викинги» пока что мой абсолютный фаворит, лучший сериал из всех просмотренных. Мне очень нравится древняя Скандинавия.
