Чужое имя: почему писатели берут псевдонимы

Подробнее о том, зачем авторы берут псевдонимы, читайте в нашем материале

Искренность в литературе сегодня в тренде, и она, как ни странно, прекрасно сочетается с тем, что многие писатели публикуют свои тексты под вымышленными именами. Так, согласно недавнему опросу, псевдонимы используют 60% digital-авторов, работающих с Литрес Самиздат. Кому-то это помогает задать тон, кому-то – избежать ненужных проблем, а кто-то просто чувствует себя комфортнее под литературной маской.

Подробнее о том, зачем авторы берут псевдонимы, читайте в нашем материале.

Встреча «по одежке»

Соответствие жанру и сеттингу собственных книг – важная причина для того, чтобы подыскать себе псевдоним. Именно поэтому авторы молодежного фэнтези или романтических историй берут европейские и азиатские имена. Так появились Лия Арден (настоящее имя – Влада, фамилию писательница скрывает), Джезебел Морган (Юлия Рубина), Анви Рид (Анастасия Высоцкая), Лин Няннян (имя скрывает). Иногда фанаты прекрасно знают, как выглядит автор, но даже не интересуются тем, какое имя ей или ему дали при рождении. Псевдоним в итоге крепко срастается с образом человека.

Но, как говорит редактор издательства «Черным-бело» Кира Фролова, читатели уже давно поняли, что российским авторам можно доверять, и сегодня мода на выбор зарубежного имени слабеет:

«В жанре российского молодежного фэнтези это уже не актуально, и для читателей российское имя на обложке все меньше становится проблемой. Как редактор, я никогда не настаивала на том, чтоб автор брал псевдоним. Но, когда мы начинаем работать, я всегда уточняю, есть ли он».

Субличности

Нередко один и тот же писатель использует и настоящее имя, и псевдоним, либо набор псевдонимов, чтобы работать в нескольких направлениях. Хороший пример – Майкл Омер. В России его знают как автора остросюжетных детективов о профайлерах и агентах ФБР. Однако свои фэнтезийные романы он публикует под псевдонимом Алекс Риверс, потому что уверен, что жанры смешивать не стоит.

Похожая ситуация у поэта, критика и философа Евгения Абдуллаева. Критические статьи и научные работы он подписывает настоящим именем, а для прозы и поэзии использует литературную маску – Сухбат Афлатуни, тоже, впрочем, не скрывая от читателей, что Афлатуни и Абдуллаев – одно лицо.

Литературное травести

«У меня был персонаж без имени. Он прятался за сотней псевдонимов, красивых, звучных, вычурных, как будто из поэм Шекспира. А настоящее имя было грубое, неблагозвучное. Простак Джек из сказок, эдакое "черновое имя", которым называли и мальчишек, и девчонок, и скот, и даже инструменты», – рассказывает автор фэнтези-романов Джек Гельб.

«В миру» девушку зовут Анастасия, а мужской псевдоним стал для нее чем-то вроде литературной игры. «Джек Гельб» оказался идеальным всегда свободным ником для социальных сетей, а позже превратился в важную часть образа писательницы:

«Как собака, я медленно, но верно привыкала к новой кличке. Было непривычно, я никогда не ассоциировала себя с этим именем, но довольно скоро стала отзываться. Такая нелепая грубость, которую сначала хочется причесать, облагородить, стала чем-то вроде личного бренда».

В прошлом женщины-писательницы часто вынуждены были брать себе мужские псевдонимы. Публиковаться, конечно, могли и те, и другие, но серьезно относились только к текстам, написанным мужчинами. Во многом поэтому Аврора Дюдеван (в девичестве – Дюпен) превратилась в Жорж Санд, а Мэри Энн Эванс в Джорджа Элиота. Мужские псевдонимы были и у русских писательниц, например – у Надежды Дуровой (Александр Александров) или Авдотьи Панаевой (Н. Н. Станицкий).

«Все это – пережитки прошлого, – скажете вы. – Современные женщины в литературе равны мужчинам». Возможно, но еще в конце 90-х издатели посоветовали Джоан Роулинг опубликовать роман «Гарри Поттер и философский камень» под именем Дж. К. Роулинг, чтобы скрыть пол автора. В Bloomsbury опасались, что мальчики не захотят читать роман, написанный женщиной.

Конечно, было бы ошибкой утверждать, что мужские псевдонимы писательницы брали только для того, чтобы казаться солиднее. Для той же Дуровой новое имя было частью самоидентификации. А Джордж Элиот просто служил для Эванс публичным лицом, ведь в момент публикации «Мидлмарч» многие читатели знали, что роман написан женской рукой. Сегодня такой же маской для уже упомянутой Роулинг служит мужское имя Роберт Гэлбрейт. Разумеется, ни у кого нет сомнений в том, кто автор детективов о Корморане Страйке.

Мистификации

Кстати, не только женщины берут мужские псевдонимы. Мужчины тоже не прочь «сменить пол» на обложках книг. Иногда – чтобы не разочаровывать публику (негоже мужчине писать романтические истории), а иногда – чтобы задурить голову доверчивым читателям. Так, мастер новеллы, переводчик и этнограф Проспер Мериме собрал несколько собственных драматических пьес под названием «Театр Клары Гасуль», приписав авторство заглавной героине. А чтобы мистификация удалась на славу, он придумал и биографию неизвестной испанской актрисы Клары, жизнь которой была похожа на авантюрный роман.

Испанский колорит не давал покоя и российским писателям. В 1909 году в Петербурге издатель Сергей Маковский получил письмо со стихотворениями, подписанными некой Черубиной де Габриак. Их автор утверждала, что она испанка, намекала, что хороша собой, но бесконечно несчастна, поскольку день и ночь за ней следят отец и строгий исповедник. Якобы, именно поэтому она может общаться только по переписке. Стихотворения Черубины, конечно, опубликовали. И самые суровые отзывы на них писала преподавательница словесности Елизавета Дмитриева – одна из возлюбленных Николая Гумилева и близкая подруга Максимилиана Волошина. Как думаете, кто прятался под маской Черубины? Правильно, сама Дмитриева.

Мистификации не всегда были просто литературной игрой, иногда они приносили своим создателям неплохие бонусы. Именно благодаря «второй личности» романист Ромен Гари стал единственным писателем в мире, дважды получившим Гонкуровскую премию. Его маска Эмиль Ажар была сконструирована так ловко, что об обмане мир узнал только в посмертной публикации Гари «Жизнь и смерть Эмиля Ажара».

Сообщества единомышленников

Кстати, нередко мистификации создавались несколькими авторами. Кто не знает Козьму Пруткова – «действительного статского советника», поэта и драматурга! Этого персонажа придумали известные пранкеры XIX века Алексей Константинович Толстой и братья Жемчужниковы. И с его помощью высмеивали всех, до кого могли дотянуться, доставалось даже Николаю I. Прутков стал одним из первых и, пожалуй, самых известных коллективных псевдонимов в стране.

В современной России центральной фигурой коллективного творчества оказался Макс Фрай – литературная маска писателей Светланы Мартынчик и Игоря Стёпина, созданная во второй половине 90-х. Фрай, которым сейчас занимается только Мартынчик, давно превратился в особый культурный проект. Под этим именем выходили и циклы книг, и антологии, и эссе о литературе и искусстве.

Если посмотреть на историю коллективных псевдонимов, то выяснится, что это весьма удобный инструмент, который служит очень разным целям – от коммерческих (например, Максвелл Грант, написавший аж 325 фантастических романа) до научных (Никола Бурбаки, ставший маской для множества выдающихся французских математиков 30-х годов).

Страх

Многие из вас знают историю потомственной дворянки Анны Горенко, которая публиковалась под фамилией прабабушки-татарки. Псевдоним Ахматова появился благодаря тому, что отец поэтессы, узнав о литературных опытах семнадцатилетней дочери, попросил ее «не позорить семью». К счастью, девушка знала цену своим текстам и просто сменила имя.

Общественного осуждения, но совсем по другим причинам, боялся и американский писатель Уильям Сидни Портер. Он начал использовать псевдонимы, сидя в тюрьме, и тщательно скрывал свое текущее положение. Автор публиковался под несколькими именами, но прижилось одно – О. Генри, под ним мы сегодня и знаем мастера коротких рассказов.

Иногда авторы меняют имена, чтобы не задеть чувства друзей и знакомых. Об одном из таких случаев рассказала директор очных и вебинарных мастерских в Creative Writing School Александра Гуськова:

«У нас есть студентка, которая пишет роман, где фигурируют ученые-ассириологи. И уже решила издаваться под псевдонимом, потому что она берет какие-то жизненные сюжеты, личные истории, а круг людей, о которых она пишет, очень маленький, и ей не хочется, чтобы ее вычислили».

Внутренняя неловкость и неготовность рассказывать о своем творчестве родным, друзьям и коллегам, пожалуй, одна из самых частых причин для поиска нового имени. Тот же Чехов в начале карьеры не желал, чтобы его вычислили пациенты. В похожей ситуации оказался и современный американский писатель-фантаст Майкл Крайтон, который публиковался под псевдонимами Джон Ланг и Джеффри Хадсон, только чтобы его преподаватели и сокурсники по Гарвардской медицинской школе не знали, кто на самом деле стоит за его первыми романами.

Но если эти авторы в итоге открылись миру, то молодая писательница Фрэнсис Кель, автор фэнтези-цикла «Песнь Сорокопута», в принципе не видит такой возможности:

«Я взяла псевдоним, потому что прячусь от своего окружения: от родственников, соседей, а самое главное – от коллег на основной работе. Мне бы хотелось четко отделять мое творчество от реальной жизни. Я еще не готова делать каминг-аут. И вряд ли вообще подобное совершу. Псевдоним – защитный кокон, оберегающий меня от проблем».

«Занятые» имена

«У меня одна из самых популярных фамилий в России. И среди писателей хватает однофамильцев. По меньшей мере троих я знаю лично, и у всех псевдонимы», – рассказывает автор романа «Выше ноги от земли» Михаил Турбин.

По паспорту писатель – Кузнецов, и под настоящим именем опубликовал несколько рассказов в литературных журналах. Но псевдоним с ним тоже не первый год и появился еще в эпоху «Живого журнала». Михаил вспомнил о нем, когда начал работать над большой прозой, «решил, что выдумывать новый уже поздновато, а Турбин – звучная литературная фамилия». Так на обложке романа появилось имя, когда-то скрывающее автора в ЖЖ.

Иногда фамилии не могут поделить даже на уровне семьи. Так, Евгений Петров, один из соавторов «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», пришел в журналистику и литературу после работы в уголовном розыске. В это время его старший брат – Валентин Катаев – стремительно набирал популярность, и Евгений решил уступить ему фамилию, превратив отчество – Петрович – в псевдоним Петров.

А вот вам и более современный пример: «король ужасов» Стивен Кинг и его сын Джо Хилл. Последний – Джозеф Хиллстром Кинг – не пожелал оставаться в тени отца и хотел достичь литературного успеха самостоятельно, поэтому и сократил имя почти до неузнаваемости.

И это все?

Не совсем. Псевдонимы вообще очень универсальны, и в истории русской и мировой литературы есть славная традиция комических имен – пайзонимов. Писатели придумывали их, чтобы рассмешить публику, задать тон тексту, «подмигнуть» некоторым читателям и уколоть недоброжелателей. Свои пайзонимы были у Пушкина (Феофилакт Косичкин, Александр Н.к.ш.п) или Николая Некрасова (литературной биржи маклер Назар Вымочкин, Иван Бородавкин, etc.).

Активно ими пользовались и писатели начала XX века, но сегодня комические прозвища не особенно популярны. Пожалуй, наиболее известный и современный пример – коллективный псевдоним Хольм ван Зайчик, под которым в начале 2000-х публиковались ученые-китаеведы Вячеслав Рыбаков и Игорь Алимов. Но это имя, а также биография персонажа – своеобразная постмодернистская отсылка к жизни дипломата и ученого Роберта Ханса ван Гулика.

Мода изменчива и иногда непредсказуема, как знать, может, новая волна пародий, а вместе с ними и комических псевдонимов, уже не за горами.

Читайте и слушайте все книги из статьи 👇