Сказки для взрослых: как фольклорные герои завоевывают книжный рынок
«Сказка ложь, да в ней намек», – уверял нас Пушкин в «Золотом петушке». И правда, в фольклоре намеков-уроков, архетипов и функций так много и трактовать их можно настолько по-разному, что народное творчество не перестает быть источником вдохновения для многих поколений писателей.
Сегодня герои сказок неплохо чувствуют себя не только в детских книжках и в романах young adult (которые, кстати, читает и аудитория 30+), но и в большой литературе, работающей со сложными темами. Как это получилось? Разбираемся в нашем материале.
Ретеллинги Пушкина и современный young adult
В начале XIX века под влиянием произведений Гофмана Антоний Погорельский, автор повести «Черная курица, или Подземные жители», собирал и обрабатывал сказки и былички в поисках сюжетов для своих произведений. Его «Двойник» предвосхитил «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Русские ночи». Фольклорные сюжеты интересовали и Александра Пушкина. Но если его «Руслан и Людмила» – текст, вдохновленный одновременно рыцарской поэмой, богатырскими балладами и литературными сказками современников, то уже «Сказка о мертвой царевне» – не что иное, как ретеллинг русской народной сказки «Волшебное зеркальце» и немецкой истории о Белоснежке. Как видите, использование фольклора в художественной литературе имеет давнюю и славную традицию. К мифологическим сюжетам обращались и Николай Гоголь, и Алексей Константинович Толстой, и многие другие писатели и поэты.
На какие книги стоит обратить внимание
– «Двойник, или Мои вечера в Малороссии», Антоний Погорельский
– «Сказки Пушкина», Александр Пушкин
– «Руслан и Людмила», Александр Пушкин
– «Вечера на хуторе близ Диканьки», Николай Гоголь
– «Русские ночи», Владимир Одоевский
В XX веке, несмотря на крупные научные открытия в фольклористике, советская литература отодвинула сказочных и мифологических героев на второй план, и долгое время они ассоциировались только с детскими книгами. Новая волна интереса взрослых писателей к сказкам поднялась в середине 90-х, когда на прилавках книжных появился «Волкодав» Марии Семеновой, основанный на псевдославянском фэнтези.
Дальше был традиционный спад популярности и очередной виток в конце 2010-х. Среди крупных проектов этого периода – мир «Сказок старой Руси», придуманный иллюстратором Романом Папсуевым, в котором традиционные Иванушки и Аленушки превратились в охотников на ведьм, супергероев и суперзлодеев. Славянское фэнтези подготовило хорошую почву для экспериментов последних лет. Действие новейших романов происходит в очень разных сеттингах, а на страницах встречаются самые неожиданные и необычные герои.
«Сейчас авторы молодежного фэнтези все чаще обращаются к этническим сюжетам разных стран и народов. В их книгах можно встретить аллюзии к скандинавской мифологии и сказкам (“Неведомый” Анны Аскельд) или найти элементы кельтских мифов (“Витражи резных сердец” Лаэтэ), а также познакомиться с персонажами и сюжетами мифов Кореи (“Лисы округа Хансон” Ксении Хан), Японии (трилогия “Сны истока” Елены Кондрацкой) или смеси корейской и китайской культур (дилогия “Четыре дракона” Лии Арден)», – рассказывает старший редактор импринта «Черным-бело» Мита Овинцева.
Не так давно едва ли не каждая вторая рукопись, присланная редакторам импринта, базировалась на славянском фольклоре. Сегодня же если авторы и обращаются к сказочным традициям регионов России, то нередко выбирают более неординарные и не столь популярные. Так, сюжет романа «Дочь Горгоны» Оксаны Заугольной разворачивается в сердце алтайского заповедника, где спрятан приют для детей-чудовищ. И, по словам редакторов, в этом тексте читатели точно найдут аллюзии на сказки. А выпускница CWS Мария Фадеева сейчас заканчивает работу над романом, базирующимся на удмуртской фольклорной традиции:
«Я родилась и выросла в Удмуртии, некоторые местные сказки и былички были мне знакомы и довольно близки, но при этом большая часть местной мифологии для меня долгое время оставалась белым пятном. В моем детстве внимание к локальным культурам еще не проявлялось так ярко, как, например, это происходит сейчас. Конечно, какие-то удмуртские мифы и сказки я знала. Но в основном меня воспитывали на русских народных сказах. Змей Горыныч, Баба Яга, Кощей Бессмертный и так далее. “Изучать матчасть” (назовем это так) оказалось жутко интересно, а для писателя крайне важно во время работы над текстом поддерживать интерес к своей истории. Удмуртский фольклор в этом плане – богатейшая копилка идей, бери – не хочу».
На какие книги стоит обратить внимание
– «Волкодав», Мария Семенова
– «Битва за Лукоморье», Роман Папсуев
– «Двойник Запада» и «Пятый дракон», Лия Арден
– «Сон в тысячу лет», «Колыбельная горы Хого», «Восход над деревом гинкго», Елена Когдрацкая
Миссия – сохранить
Фольклорист Андрей Мороз считает, что интерес к народным сказкам, песням и мифологии «как к самоценной изящной словесности» возник в России в 30-е годы XIX века, а в 60-е перерос в увлечение многих мыслящих людей. Писатели, издатели и просто неравнодушные собирали и записывали тексты, объединяли их в сборники и включали в современные произведения. Так, плач Матрены Тимофеевны по Дёмушке из некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо» – буквально похоронное причитание, записанное собирателем Елпидифором Барсовым.
Исследователи XIX века активно перерабатывали и поэтизировали фольклор, убирая оттуда просторечия и непонятные диалекты, непристойности и прочие «народные» приметы, и все-таки они сохранили большой объем материала.
Сберечь фольклор малых народов стремятся и современные писатели, например Денис Осокин («Небесные жены луговых мари») или Александра Яковлева. В ее библиографии есть рассказ «Вот она я», вдохновленный мифологическими представлениями селькупов, а также «Кэку», в котором есть удэгейский колорит, и «Игра в оленей», во многом основанный на образе жизни ненцев.
По словам Александры, именно это исчезновение, размывание уникальной культуры стало той причиной, по которой она посвятила свой литературный триптих из рассказов малым народам.
«Поскольку я сама уловила этот тревожный звоночек из инфополя (в частности, издание “Такие дела” и их потрясающие репортажи навели на мысли), его же уловили и другие писатели. И вот сейчас я вижу, что в том же “МИФе” выходят фэнтези-романы, основанные на мифологии якутов (“Солнце в силках” Марины Сычёвой), алтайцев (“Стерегущие золото грифы” Анастасии Перковой), в “Волчке” вышла повесть “Аул” Асии Арслановой, вдохновленная татарским фольклором, и так далее. Все это как бы тоже “малые народы”, но они достаточно многочисленны, чтобы оставаться на виду, вдохновлять», – делится Александра.
Из всего вышеперечисленного, пожалуй, только татарский фольклор в литературе кажется явлением вполне привычным и знакомым. С его отголосками читатели познакомились еще в романе «Зулейха открывает глаза», прогремевшем в 2015 году.
В рамках всей современной русской литературы книг с татарским сеттингом и колоритом пока не много, однако не так давно свет увидел фэнтези-роман «Наличники» Юлии Шляпниковой, где деревенский фольклор накрепко переплетается с городской сказкой, а действие происходит в современной Казанской области.
На какие книги стоит обратить внимание
– «Небесные жены луговых мари», Денис Осокин – «Игра в оленей», Александра Яковлева
– «Солнце в силках» , Марины Сычева
– «Стерегущие золото грифы», Анастасия Перкова
– «Зулейха открывает глаза», Гузель Яхина
– «Наличники», Юлия Шляпникова
Знакомые образы, страшные темы и работа с травмами
Не всегда фольклорно-сказочные мотивы обязывают авторов включать магию в свой сюжет. Так, в своем дебютном романе «Бабушка сказала сидеть тихо» Настасья Реньжина иногда сознательно, а иногда случайно проводила параллели между персонажами и сказочными героями. Протагонист здесь похож на домового, а его воспитательница – вылитая Баба-Яга, причем такая же «неоднозначная», как и героиня русских сказок. При этом в сюжете Реньжиной нет ни капли волшебства.
«Я выросла там, где до сих пор принято благодарить лешего за найденные грибы или ягоды и где не моются в бане после полуночи, потому что это время банника. Мне околосказочное повествование со всеми его повторениями и инверсиями дается проще всего. Но признаюсь, что больше всего люблю произведения, где все не то, чем кажется, и любой чертовщине находится рациональное объяснение. Где показано, что это существует ровно настолько, насколько в это верит человек», – рассказывает писательница. И делится, что сказочные мотивы – это хороший способ фиксировать современную действительность.
Знакомые фольклорные образы не только делают текст более узнаваемым и понятным для читателя, не только создают нужную атмосферу или позволяют разбавить повествование капелькой магии, но и помогают работать с теми сюжетами, рассказать о которых в лоб просто не получается.
Так, писательница Евгения Некрасова признавалась, что сначала не хотела браться за тему детского суицида, но не до конца понимала, как это сделать. Решение пришло после того, как она узнала о происхождении кикимор. Согласно народным поверьям, в этих существ превращаются дети, проклятые взрослыми и умершие «неправильной» смертью.
«Для меня фольклор – это понятный и интересный язык и мир. При этом очень подходящий именно для моей прозы, потому что иногда я берусь за такие темы, с которыми сложно работать. Но у меня есть широченная волшебная вселенная фольклора... Важно и то, что все эти темы и сложные вопросы всегда так или иначе присутствовали в поле зрения людей. И фольклорные персонажи возникали для проработки таких травм. То есть в каком-то смысле я просто складываю уже существующий пазл. И даже если читатели раньше не знали о том, кто такие кикиморы и откуда они берутся или кто такая десятиручка, то интуитивно они все-равно многое понимают. Это всегда срабатывает», – делится Евгения.
Работу с травмой да и вообще с ментальным состоянием человека через сказочные образы подхватили и современные психологи, тоже активно пишущие книги, так что фольклорные герои заняли и нишу нон-фикшна. Будут ли они популярны и насколько – покажет время.
На какие книги стоит обратить внимание
– «Бабушка сказала сидеть тихо», Настасья Реньжина
– «Калечина-Малечина», Евгения Некрасова
– «Сестромам», Евгения Некрасова
– «Золотинка», Евгения Некрасова
Тоже фольклор
«Я не фольклористка и не антропологиня, – признается Евгения Некрасова, – но собираю материал уже лет 10 и понимаю, что мой взгляд на жизнь изменился, стал более антропологическим. Я очень надеюсь, что это такая гуманистическая антропология. В последнее время среди прочего я интересуюсь так называемым интернет-фольклором. В какой-то момент я даже собирала то, что моя мама присылает мне в WhatsApp, или мемы из “Одноклассников”. Удивительно, но это какой-то другой мир, совсем наивный и беззлобный».
Профессиональные исследователи уверены, фольклор – это то, что рождается здесь и сейчас: мифы об НЛО в 90-е, страшилки о COVID-19 и чипировании. Словом, все то, что обнажает наши страхи и подпитывает любопытство. Отражения современного фольклора в литературе не так много, но и тут есть прекрасные примеры, такие как сказочная проза Романа Михайлова. Здесь сошлись реальность 90-х и нулевых, оккультные системы и традиционные религиозные учения, подростковые банды и люди, ищущие свое место в мире. И это тоже прекрасная работа с личными и социальными травмами.
Будет ли таких книг больше? В ближайшее время – едва ли, да и писатели, особенно ориентирующиеся на массовую аудиторию, все чаще убегают в вымышленные миры или подальше в прошлое. Но, как кажется, когда-нибудь и современный фольклор возьмет свое.
На какие книги стоит обратить внимание
– «Ягоды. Сборник сказок», Роман Михайлов
– «Праздники», Роман Михайлов
– «Золотые земли. Его забрал лес», Ульяна Черкасова
– «Там чудеса», Кристина Тэ
– «А за околицей – тьма», Дарина Стрельченко
– «Я выжгу в себе месть», Диана Чайковская
