«Настройщик» Дэниела Мейсона: музыкальная греза по дороге в Мандалай
Рецензия на роман «Настройщик» Дэниела Мейсона
Осень 1886 года, лучший лондонский настройщик Эдгар Дрейк, специалист по роялям и фортепиано марки «Эрар», получает странный и неожиданный заказ от Министерства обороны: он, никогда не покидавший Лондона, должен отправиться в Бирму, на самую границу Империи, на аванпост Маэ Луин – стратегически важный для Британии форт. Его задача – настроить фортепиано, принадлежащее командиру форта, доктору Энтони Кэрролу – «незаменимому человеку для британской армии». Фортепиано в тропических джунглях кажется настройщику полным абсурдом. А Бирма для него – это не просто неведомый мир, это что-то абсолютно чужеродное.
Человеку, которому уютно в мире «темных, кирпичных и блеклых, покрытых выцветшей краской» лондонских стен, путешествие через полмира представляется идеей нелепой, но интригующей и притягательной. И Эдгар Дрейк соглашается на эту авантюру – он готов отправиться в путешествие через два океана, через непролазные джунгли, по азиатским рекам в край, который представляет собой полную загадку. Но, как выяснится в этом странном, таинственном, медитативном путешествии, загадка – это не только таинственная Бирма с ее удивительными красками и звуками, но и сам герой – тихий, скучноватый настройщик, покинувший свой уютный и предсказуемый мир.
Знакомство со многими авторами в России происходит в режиме обратного времени: от поздних произведений к ранним. Так случилось и с Дэниелом Мейсоном: большая часть русскоязычных читателей открыла для себя писателя лишь в прошлом году, благодаря последнему на тот момент его роману «Зимний солдат», напомнившему одновременно книги Ремарка и раннюю прозу Булгакова. Достоинства очень «визуального» текста Мейсона были превосходно переданы переводом Александры Борисенко и Виктора Сонькина. Да и сама история, рассказанная в «Зимнем солдате», внезапно оказалась очень резонирующей.
Спустя год выходит «Настройщик», самый первый, дебютный роман Мейсона (в переводе Марии Кульневой), и удивительным образом он очень органично продолжает линию «Зимнего солдата»: человек в центре мира, недоступного его пониманию, притягивающего и отталкивающего разом.
Обе книги хороши в равной мере, хотя и очень непохожи.
Действие «Настройщика» тоже развивается в исторических декорациях, а в финале – практически на фоне войны: Бирма в то время была границей британского (а исторически – и индийского) мира, сохранить контроль над ней для империи было жизненно необходимо. Потерять ее значило потерять всю Юго-Восточную Азию, на половине которой, в Лаосе, Вьетнаме и Камбодже, уже закрепились французы, а на саму Бирму, по мнению британцев, имели виды еще и русские.
Территория страны была ключом к Гималаям, а вместе с тем и к Индии – разве что ключик этот хранился в весьма мутном пруду. Большая часть Бирмы была покорена британцами еще в начале XIX века, однако полностью она вошла в состав Британской Индии в 1885 году, за год до событий «Настройщика». Тем не менее Шанское нагорье, граничащее с Лаосом, Индией и Китаем, по-прежнему оставалось под контролем местных князей, способных бросить вызов британцам, – переговорами с ними как раз и занимался офицер Кэррол.
В «Зимнем солдате» схожую роль играли Карпаты, и в глубине этого региона тоже какое-то время царило хрупкое равновесие между войной и миром, запечатленное и в «Настройщике», но оба эти романа отличает визуальный ряд, который Мейсон передает виртуозно. Буйство красок и звуков тропических джунглей и ледяная монохромность восточноевропейской зимы – что может быть противоположнее?
И все же удивительным образом книги связаны прежде всего изображением главных героев. И студент-медик в «Зимнем солдате», и специалист по фортепиано в «Настройщике» – люди слегка не от мира сего, сохранившие чистоту помыслов и чувств, не знающие, что такое цинизм, предательство, жестокость, и оказавшиеся в центре всего этого. Мир «Зимнего солдата» практически черно-белый, из ярких красок здесь разве что цвет крови на слепяще-белом снегу. В «Настройщике» серый, прокопченный, погруженный в туман Лондон стремительно сменяется взрывом из красок и звуков: тропическая зелень, яркие цветы, золото пагод на фоне синего неба, голоса неведомых птиц и зверей, удивительная мелодика местного языка.
«...Не могла Природа допустить такой концентрации красок в одном месте, прочие части мира оставив обворованными и опустошенными. И над всеми этими видениями вставало солнце – обжигающее, заливающее все образы ослепительно белым светом».
Этот переход столь же неожиданный, как и в классическом фильме «Волшебник из страны Оз», где черно-белая гамма Канзаса буквально за секунду сменяется водопадом цветов Волшебной страны. Этот кинематографический эффект, способный произвести впечатление и сегодня, Мейсон воспроизводит в «Настройщике» исключительно литературными средствами. В книгах о музыке и музыкантах сам текст часто превращается в мелодию – это происходит и в гофмановских «Воззрениях кота Мурра», в «Игре в бисер» Германа Гессе, это происходит и в «Настройщике», где Мейсон демонстрирует настоящее мастерство контрапункта. Сама Бирма в восприятии Эдгара превращается в музыку, написанную в непостижимой для лондонского настройщика ритмике, мелодическом строе, причем «звучать» в этой книге могут и запахи, и цвета, не говоря уже о тоне бирманского языка, сами буквы которого напоминают нотные знаки...
Музыка, безусловно, одно из главных изобразительных средств в «Настройщике», сам роман словно написан в стилистике фуг Баха, с их бесконечным возвращением, словно к чему-то недосказанному, к одной и той же теме, идее, настроению. Музыка – тот язык, на котором говорят оба бесконечно далеких друг от друга главных героя – настройщик Дрейк и доктор Кэррол; тот язык, который, кажется, и должен объединить бесконечно далекие друг от друга культуры, сделав союзниками британцев тех, кого не удалось склонить на свою сторону ни силой оружия, ни лестью, ни посулами. Кэррол – едва ли не единственный в британской армии офицер, который стоит не за вытеснение местной культуры более «передовой» европейской, он выступает за диалог – посредством единственного языка, в котором любая ложь и фальшь тут же становится очевидной.
«Я не говорю, что мы не должны нести сюда, в Бирму, нашу культуру, только, может быть, это следует делать с большей осмотрительностью. Действительно, если мы сделали этих людей своими подданными, то не должны ли мы представить им все лучшее из европейской культуры? Бах никому не может повредить; музыка – это не оружие».
Но, разумеется, «Настройщик» не сводится только к литературной изысканности, это еще и отменная, загадочная, почти непостижимая история. Роман Мейсона – это одиссея человека, всю жизнь прожившего почти в буквальном смысле в футляре, чье знание о мире ограничивается знаниями о музыке и музыкальных инструментах. Собственно, и весь мир сводится для него к миру звуков, иного языка он попросту не знает. Ему предстоит путешествие, в котором он открывает новую, удивительную вселенную, живущую по совершенно иным законам, в ином ритме и настроенную на совершенно другой музыкальный лад. И закономерно, что, погружаясь в этот непонятный мир, пытаясь познать его через звучание, настройщик начинает слышать и в себе какие-то новые ноты, в нем пробуждается тональность, о существовании которой он и не ведал никогда. «Человек в футляре», суховатый, но наивный педант, оказавшись там, где нет места упорядоченности, где властвует энергия, где нет привычных ограничений, постепенно открывает и в себе новые грани, пугающие и одновременно восхищающие.
Этот внутренний переход и описание внешнего мира настолько убедительны, что кажется, что автор пережил это все сам. Так и есть, роман практически написан с натуры. Мейсон, вчерашний гарвардский студент-медик, не собиравшийся становиться писателем, провел в Индокитае больше года, изучая распространение малярии. И это время сильно изменило его.
«Это была не первая моя поездка за границу, но это была моя первая поездка в место, которое не имело ничего общего с европейской историей и европейской культурой – и это было поразительно. Мой роман автобиографичен не в прямом смысле слова, а в психологическом плане, ибо внутренние трансформации, которые претерпевает Дрейк, очень похожи на мои собственные. Как и Дрейку, мне было очень трудно вернуться домой – и отсутствие того, что я видел и пережил в тех краях, и побудило меня написать эту книгу».
Мейсону, как и его герою Эдгару Дрейку, это путешествие открыло дверь в новое «я» – и он не упустил свой шанс, написав историю о настройщике. При этом новый путь не отменил старого: врач Дэниел Мейсон и сегодня работает в Стэнфордской больнице и читает лекции по медицине. Но теперь есть и Мейсон-писатель, книги которого переведены на несколько десятков языков и удостоены нескольких литературных премий, а по «Настройщику» даже поставлена опера.
История самого Мейсона тоже выглядит плодом воображения, хотя точно такая же трансформация в свое время произошла с его коллегой и другом Абрахамом Вергезе – не случайно новые книги Мейсона выходят с рекомендациями автора «Рассечения Стоуна».
«Настройщик» во многом тоже соткан из грез, наяву и во сне, главного героя. Не поддаться обаянию образа скромного настройщика Эдгара Дрейка невозможно. Аудиал, открывающий для себя сложность, красоту и богатство внешнего мира; человек, перешагнувший рубеж середины жизни и вдруг обратившийся в наивного ребенка, жадно впитывающего все: и звуки, и краски, и таинственные смыслы; блестящий знаток внутренней механики музыки и ничего не смыслящий в людях, не ведающий ни зла, ни лжи, ни предательства. И наконец, преданный и любящий муж, который сталкивается с женской непостижимостью, с ускользающей красотой, которую он не собирается присваивать, но которой готов до бесконечности любоваться, держась в стороне.
Бирма для Дрейка – это еще один музыкальный инструмент, с причудливым, необычным для европейца устройством, к которому он подходит максимально бережно и осторожно: возможно, на этом инструменте никогда не получится сыграть Баха, к которому он привык, но как же хочется понять, как он устроен! И к людям он относится также: он пытается постичь их как музыкальные инструменты, вот только человек не укладывается ни в один музыкальный ряд, не сводится к молоточкам, струнам, резонаторам, клавишам. «Настройщик» – это драма столкновения монохромной чистоты и многоцветья, упорядоченности и хаоса, однозначности этических принципов и текучести реальной жизни. Но прежде всего это роман о мечте, о том, как решиться отказаться от своего футляра и раствориться в фантазии.
«Я позволил мечтам переплестись с моей реальной жизнью, а теперь реальность угрожает окончательно превратиться в мечты и исчезнуть вместе с ними. Я не знаю, имеет ли какой-то смысл все, что я пишу тебе, но, глядя на красоту вокруг, я вижу лишь себя у наших дверей на Франклин-Мьюз с чемоданом в руке – таким же, каким я покинул...»
