Сочувствуя агрессии: как современные кинокомиксы рассказывают об идеологии насилия
О том, как современная киношная супергероика учит нас сочувствовать насилию и оправдывать инфантилизм
16 июня в России неожиданно стартовал кинопрокат «Бэтмена» Мэтта Ривза, отгремевшего во всем мире еще в марте и полюбившегося как зрителям, так и критикам. По такому случаю мы решили стряхнуть пыль с этой картины и порассуждать о том, как современная киношная супергероика учит нас сочувствовать насилию и оправдывать инфантилизм.
!Внимание! Спойлеры к фильмам: «Бэтмен», «Морбиус», «Доктор Стрендж: В мультивселенной безумия».
Дисфункциональный супергерой
После Кристофера Нолана экранизировать комиксы про Темного рыцаря стало работой неблагодарной — слишком уж удачной получилась трилогия. От Мэтта Ривза требовалось открыть новые грани персонажа и его истории, и режиссеру в каком-то смысле это удалось — его Бэтмен не похож ни на одну другую свою кинематографическую итерацию. Инфантильный, зацикленный на возмездии подросток в теле тридцатилетнего мужчины, чью личность медленно, но верно поглощает маска ночного мстителя. В этот раз нам представили нуарную детективную историю, повествующую не столько о Брюсе Уэйне, сколько о его альтер эго. Но если присмотреться повнимательнее, то можно увидеть, как в «Бэтмене» по кусочкам разваливается сама концепция супергероя как олицетворения альтруизма и гуманизма, а методы местного протагониста — откровенно малоэффективны.
«Это большой город, везде успеть невозможно. Но они не знают, где я окажусь».
В этой фразе раскрывается первый существенный недостаток любого супергероя-индивидуалиста — в одиночку справиться с преступностью и спасти всех жителей города попросту невозможно. В случае с Бэтменом недостаток легко можно обратить в претензию, ведь в отличие от какого-нибудь Питера Паркера, Брюс Уэйн располагает достаточным влиянием и ресурсами, чтобы сражаться против масштабного социального явления не кулаками едиными.
Как известно, Бэтмен — это персонаж, с одной стороны, олицетворяющий собой «правильный» (преисполненный морали) капитализм, а с другой – индивидуалистический подход к истории и социуму, согласно которому даже один человек makes a difference. Отсюда и проистекает концепция Темного рыцаря. Но работает ли она в мире Мэтта Ривза? Чего успел добиться местный Бэтмен за период своей профессиональной деятельности?
«Хочется верить, что я на что-то повлиял. Не знаю. Убийства, ограбления, налеты. За два года мало что изменилось. Город пожирает сам себя. Возможно, его уже не спасти. Но я должен пытаться. Сделаю все возможное».
Выходит, протагонист осознает, что его подход не приносит результатов, но, избрав путь «праведного насилия», пересматривать методы он не собирается. Уэйн не осознает (или скорее не хочет осознавать) системность и живучесть такого явления, как преступность, и полностью игнорирует корни проблемы: нищета, классовое неравенство, коррупция, отсутствие важных социальных институтов и т.д. Зачем бороться с болезнью, когда можно бесконечными ночами колошматить ее симптомы?
В самом начале фильма наш герой произносит фразы, которые можно охарактеризовать как девиз здешнего Брюса Уэйна: «Страх — мощное оружие» и «Я — возмездие». Не слишком гуманистично, правда? Бэтмен разговаривает с преступниками на понятном им языке — языке агрессии и силы. И в некоторой мере такой подход оправдан. Вот только Брюс Уэйн упускает из виду, что на стороне преступников находится еще один важный элемент общественной жизни — власть.
«Я никто. Всего лишь инструмент».
В своей книге, которая так и называется «О насилии», Ханна Арендт[1] пишет, что любое насилие по своей природе инструментально, оно может быть оправданным, но не может быть легитимным. Насилие, будучи, по сути, средством, в долгосрочной перспективе не может заменить собой власть (т.е. способность управлять общественными процессами), а без власти невозможно поменять существующую социополитическую парадигму, например, Готэма.
Так, наш Брюс отказывается от роли великого реформатора (эта роль завещана другому персонажу) или революционера (эта тоже) и выбирает роль инструмента. До системы ему нет дела. Брюс Уэйн, будучи представителем правящего (да простит меня Карл Маркс) класса, намеренно опускает себя до уровня гопников в подворотне. В результате его истинной целью становится не преобразование города, а бесконечное проецирование жестокости, которая помогает ему справляться с собственными психотравмами.
Инфантилизм и ответственность
Фигура отца для Брюса Уэйна сакральна. Когда после разговора с Кармайном Фальконе вера в непогрешимость родителя рушится, герой впадает в отчаяние. В этом раскрываются его основные мотивы. Персонаж Паттиносона, с одной стороны, стремится отомстить миру за то, что остался сиротой, а с другой хочет дотянуться до величия своего покойного отца. Но если последний опирался на власть и влияние, то Уэйн младший сворачивает с этого пути.
«— Мне плевать на это все. На все плевать.
— Вам плевать на наследие вашего отца.
— То, что я делаю — вот его наследие. Если ничего не изменить, если я бесполезен, то мне все равно, что станет со мной».
Такое отношение, кроме того, что незрело, – непозволительно эгоистично. Во всяком случае для героя. Моральные принципы (не убей) и великие цели (поймать страшного маньяка) служат лишь прикрытием для сублимации собственной неполноценности в физическую агрессию. Маска Бэтмена — это просто еще одна разновидность причуд, присущих закомплексованным толстосумам – только кто-то коллекционирует дорогие машины или покупает золотое джакузи форме Микки Мауса с зеленой подсветкой, а кто-то наряжается в костюм летучей мыши и избивает преступников по ночам.
В этом отношении очень показателен эпизод автомобильной погони за Пингвином: Бэтмен провоцирует очевидно смертельную аварию со взрывом бензовоза на оживленной магистрали. Заботится ли он о пострадавших? Переживает ли за погибших, которые там наверняка есть? Пытается ли предотвратить последствия взрыва? Нет. Вместо этого он эпично вышагивает под оркестровую музыку в сторону запертого в машине Пингвина. И такие неумелые попытки разобраться с детской психотравмой будут стоить городу и его жителям очень дорого.
Альтернатива насильственному подходу
О том, как еще можно решить проблемы Готэма, говорится в открывающей сцене фильма. Программа «Реновация», запущенная еще отцом нашего Бэтмена, была призвана преобразить город, но перестала работать сразу после смерти основателя. Эта программа, как выясняется позднее, является ключевым элементом коррумпированной системы, на котором держится теневая власть Готэма. И кажется, для образованного миллиардера, росшего среди местной элиты (Томас Уэйн является одним из основателей Готэма, Брюс же с детства был знаком с Фальконе — кто знает, какие еще люди периодически заглядывали в особняк Уэйнов), идея о продажности и порочности отдельных элементов правящей верхушки должна быть достаточно очевидна. Выходит, одно из двух: либо наш герой сознательно закрывает на это глаза, либо чудовищно непроницателен. А может, он просто никогда не слышал выражения «рыба гниет с головы». Похоже, Альфред не спешил делиться с юным мастером народной мудростью.
Такая наивность и недальновидность Брюса Уэйна могла бы хорошо встроиться в концепцию «супергероя-подростка»: историю становления и взросления неопытного сверхчеловека, прекрасно отработанную, например, в недавних картинах про Человека-паука за режиссерством Джона Уоттса. Но, во-первых, наш Бэтмен готовится разменять либо уже разменял третий десяток (с момента гибели его отца до описываемых событий прошло больше двадцати лет), а во-вторых, он уже два года непрерывно занимается борьбой с преступностью – пора бы набраться опыта.
Как известно из книги канадского журналиста Малкольма Гладуэлла «Гении и аутсайдеры», для достижения уровня мастерства, соразмерного со статусом эксперта мирового класса, требуется 10 000 часов практики. Так вот наш Бэтмен к моменту противостояния с Загадочником напрактиковал порядка 6 000 часов – новичком его точно не назовешь. И за все это время Брюс Уэйн, имея за плечами опыт жизни среди чиновников и крупных бизнесменов, не додумался, что главные проблемы Готэма заключены не в уличной шпане (которую сколько ни колоти, меньше не станет), а в недобросовестности и коррумпированности городских элит. В этой связи особенно забавно выглядит прозвище, которое получил Бэтмен в комиксах — величайший детектив.
Поэтому подход Брюса Уэйна скорее осознанный. За почти трехчасовой фильм ему неоднократно советуют пересмотреть свои методы. Например, помимо Альфреда, пойти альтернативным путем ему предлагает кандидат в мэры Бэлла Реал.
«Уверена, вы в силах делать гораздо больше для города. Ваша семья всегда занималась благотворительностью, а вы не делаете ничего».
Но будущий мэр Готэма ошибается: Брюс Уэйн делает не «ничего», он делает хуже. Если бы Бэтмен хотя бы попытался разобраться в проблеме, взяться за дела своей семьи и города, как думаете, сколько времени у него бы ушло, чтобы понять, что программа «Реновация», которая (что самое-то смешное) формально принадлежит семейству Уэйнов, это коррумпированная схема? Сколько бы времени ему потребовалось, чтобы эту схему развенчать? Наверняка не мало, но все же меньше, чем на поиск городских сумасшедших и избиение шпаны в подворотнях.
Итак, Брюс Уэйн отворачивается от истинного наследия своей семьи, от программы «Реновация», сознательно отказывается от альтернативы насильственного подхода и предпочитает самоутверждаться, вымещая агрессию. И это приводит к катастрофе.
Загадочник как олицетворение угнетенного класса
Как и в случае с «Джокером» Тодда Филлипса, местный злодей Загадочник — это не просто психопат, дорвавшийся до мести; это воплощение гнева самых угнетенных слоев общества. Если присмотреться, то фильме тут и там нам демонстрируют недовольство маргинальных сообществ. Помимо Загадочника и среди прочих, это, например, безутешный отец на похоронах мэра:
«Что-то этот спасательный круг никого не спасает. Дочери моей он не помог, когда надо было. Это уж точно. Такой же был богатый жулик, как и все. Получил по заслугам».
И в отличие от Бэтмена, который предпочитает быть лишь инструментом эфемерного правосудия, и Бэллы Реал, искренне верящей в реформы и общественный договор как решение всех проблем и альтернативу насилию, Загадочник предлагает кровавую революцию. Подобно Брюсу Уэйну, он орудует агрессией и страхом в качестве основного инструмента, подкрепляя это личными мотивами — возмездием. Но Загадочник не игнорирует критическую важность власти в решении социальных проблемы, потому в достижении целей он опирается на малочисленное, но крайне радикальное сообщество себе подобных — обиженных жителей Готэма. Эффективность такого подхода нам демонстрируют в финальной сцене, где Бэтмен несколько раз едва не погибает, спасаясь лишь благодаря помощи друзей, на которых, надо сказать, он раньше никогда не полагался.
«Любая политика – это борьба за власть; предельный вид власти – это насилие», – говорил американский социолог и публицист К. Райт Милз. В отличие от Бэтмена, для которого насилие и есть самоцель существования, а моральные принципы нужны для оправдания собственной жестокости, для Загадочника насилие — это лишь средство полного разрушения существующих общественных законов, т.е. достижения определенного уровня власти. Он использует общественные институты, например, СМИ, которые помогают дискредитировать правящий класс и тем самым стимулируют недовольство и решительность народа.
И хотя революция скорее всего не приведет к кардинальной перестройке системы (вероятно, та станет лишь еще более уродливой), такой марксистский подход позволяет ему достичь почти всех целей и победить Бэтмена. Да, если вы не заметили, Бэтмен в этом фильме с треском проиграл.
Настоящий злодей — не Загадочник
Если посчитать, скольких людей Бэтмен напрямую спас в этом фильме, то мы получим очень скромное число. А скольких людей Бэтмен подверг опасности? Случилась бы вся история с Загадочником, если бы не Бэтмен? Скорее всего нет.
«Мы работаем вместе. Ты часть этого. Мы отличная команда. Ты указал мне дорогу. Показал, что нужны лишь страх и немного точечного насилия. Ты вдохновил меня!»
Сам феномен Загадочника вдохновлен Бэтменом. Более того, если бы Брюс Уэйн занялся решением настоящих проблем города и поиском истинно виноватых раньше, правосудие настигло бы коррумпированную элиту гораздо быстрее и «революции» наверняка удалось бы избежать. По словам Арендт, именно такое положение дел, когда невозможно локализовать ответственность и идентифицировать врага/виновного (в данном случае конкретных чиновников и преступников), и является основной причиной бунтов и беспорядков по всему миру, их хаотичной природы и их опасной тенденции выходить из-под контроля и становиться бессмысленно агрессивными. Такая вот готэмская полемология.
А теперь давайте посчитаем, каких целей не смог добиться Загадочник? Он убил почти всех, по его мнению, виновных; затопил, т.е. фактически уничтожил, ненавистный ему город; едва не лишил Готэм нового мэра. Не удалось ему лишь толком поквитаться с Брюсом Уэйном. А чего добился Бэтмен? Посадил Загадочника в психушку и то лишь по воле самого Загадочника (тот с легкостью мог бы скрыться вместо того, чтобы театрально сидеть в кафе). Злодей побеждает, потому что берет идеологию насилия и доводит ее до абсолюта. Для него тут нет идейного поражения, подобного тому, что мы наблюдали в «Темном рыцаре» в сцене с паромами – идейное поражение у Ривза настигает самого героя.
К концу фильма Бэтмен не только не поменял систему (за него это частично сделал Загадочник — кто знает, не убей он прошлого мэра, победила ли бы на выборах Бэлла Реал), но даже не осознал, что вина за попытку кровавого переворота и погружение Готэма в пучину отчаяния во многом лежит на его плечах. Вместо этого он приходит к выводу, что насилие — это не самый лучший путь к всеобщей справедливости. Он говорит, что на что-то повлиял, но на деле его безответственные действия лишь обострили существующий в городе социально-политический кризис.
«Теперь я начинаю понимать. Все-таки я на что-то повлиял. Хоть и не так, как рассчитывал. Месть не изменит прошлое. Я должен стать чем-то большим. Людям нужна надежда. Город озлоблен, истерзан. Совсем как я. Наши раны могут погубить нас, даже после того, как затянутся. Но если мы выживем, шрамы нас изменят. Сделают нас выносливее, крепче и сильнее».
Мораль сей басни
Пора бы подвести итог этому старческому брюзжанию. «Бэтмен» Мэтта Ривза мог бы стать идеальной поучительной историей о том, что насилие, возведенное в абсолют и подкрепляемое высокой моралью, может оказаться и скорее всего окажется губительным, особенно если у этого насилия нет четко сформулированной конечной цели. Но отсутствие раскаяния и осознания собственной вины Темным рыцарем Готэма сводит эту мораль на нет.
Брюс Уэйн в этом фильме проиграл, потому что, выражаясь в терминах Славоя Жижека, он методами хаотичного субъективного насилия борется с проявлениями насилия объективного (капиталистического и социо-идеологического). На фоне Бэтмена Загадочник выглядит куда более эффективным: он задействует саму систему, ее недостатки в свою пользу, пытается возвысится над ней и разрушить; а Бэтмен в эту систему встраивается. Единственное, что делает из Загадочника настоящего злодея — это его склонность к убийствам.
Все же надо отдать Брюсу Уэйну должное — несмотря ни на что, он верит в светлое будущее. В отличие от своей подруги, которая предпочитает бегство сражению. Но разве можно винить ее за то, что она предпочитает жизнь самопожертвованию?
«Здесь никогда ничего не изменится. Без Кармайна станет только хуже. Начнется грызня за власть»
Выходит, что насилие, подкрепленное моральными принципами и совершенно неэффективное по своей сути, является оправданным и справедливым, а его производитель — настоящим героем, которому мы как зрители обязаны симпатизировать. А признавать свои ошибки и делать конкретные выводы, нести ответственность за свои поступки и расплачиваться за эгоизм и халатность — это лишнее. Почему? Потому что ты избранный. Ты сверхчеловек. Ты герой, которого этот город заслуживает.
Не единичный случай
Если думаете, что «Бэтмен» — это единичный случай, когда нас ненавязчиво принуждают симпатизировать агрессии через супергеройское кино, то вы ошибаетесь. За другими примерами не нужно далеко ходить: возьмем самые громкие премьеры текущего года.
Многострадальный «Морбиус», спустя несколько переносов и досъемок, в апреле наконец добрался до экранов. Фильм с треском провалился в прокате, а критики и зрители в один голос разнесли картину в пух и прах. Надо сказать, весьма справедливо. Это халтурное и пустое кино, которое забывается через десять минут после просмотра и напоминает о себе разве что мемами.
В комиксах Морбиус вообще-то злодей, живой вампир, но авторы киноадаптации переделали его в героя. Получилось неубедительно. Этот человек-летучая мышь, обладая впечатляющими суперспособностями, оказывается не в пример неуклюжее Бэтмена — за весь фильм ему не удается совершить ни одного благого дела. Да и в целом персонаж он не очень приятный. Выигрышно смотрится лишь на фоне своего друга детства Майло, который к середине фильма предстает перед нами чудовищем во всех смыслах. Но и протагонист не безгрешен — в беспамятстве после проведенного на себе генетического эксперимента он с особой жестокостью расправляется с восемью наемниками на судне где-то в нейтральных водах. Моральных мук за содеянное он не испытывает. Наказания ему удается избежать. Морбиус — еще один избранный, для которого законы простых смертных работают избирательно. Самое смешное, что об этом чуть ли не прямым текстом говорят полицейские на допросе. Один из них сообщает примерно следующее: те восемь наемников нас не очень напрягают; наверняка они в чем-то виновны, и мы могли бы о них забыть. Да, а вот убитая медсестра — это совсем другое дело.
Еще один пример урока сочувствия к агрессору — «Доктор Стрендж: В мультивселенной безумия». Главный злодей фильма — Ванда Максимофф, одержимая идеей вернуть «своих» детей любой ценой. Риторика ее проста и может показаться читателю знакомой: моя цель — благородна, цена меня не волнует, поэтому вы, остальные, или делаете так, как я хочу, и почти никто не пострадает (смерть одной девушки не в счет); или я делаю так, как хочу, и тогда вы будите страдать ровно столько, сколько будете сопротивляться. И да, вся эта кровь — на вашей совести. Загвоздка в том, что с точки зрения драматургии (да и вообще) риторика эта так хорошо работает, что, дабы убедить зрителя в ее недопустимости, приходится сценаристам из Ванды делать совсем уж вселенское зло. Но даже так нас заставляют ей сочувствовать.
***
Идея сверхчеловека не нова, отсылает нас не только к трактатам Ницше, но и к различным мифологиям с их полубогами и олимпийцами. Но расцвет и насаждение этой философии через масштабнейшие проявления массовой культуры в наше время не может не настораживать. Человеческая жестокость и эгоизм становятся неотъемлемой частью героизма. Супергероика — это прямой наследник идущей из античности идеи сверхчеловека, его исключительности. В большинстве своем она про гуманистические ценности и победу добра над злом. А культ насилия — это лишь следствие несовершенства мироустройства. Хочется только верить, что когда-нибудь Супермен (которому в этом месяце исполнилось 84 года) найдет себе более рациональное и полезное применение для всего человечества, помимо физического противостояния суперзлодеям и вытаскивания несчастных из горящего дома (наверняка его особенности физиологии помогли бы неслабо продвинуть медицину, например), а риторика в духе «другого выхода нет» будет как минимум не столь востребована и перестанет освобождать авторов агрессии от ответственности.
[1] Как никогда актуальная книга из 70-х: «Ни для кого не секрет, что пресловутое “случайное событие” [которое станет поводом к началу ядерной войны] скорее всего произойдет именно в тех частях планеты, где древняя максима “у победы нет альтернативы” по-прежнему близка к истине».
